Заповедник Николая Надеждина: Первое апреля…

Этот день я не люблю… Написал сначала слово «очень». Потом подумал и убрал его. Нет, я просто не люблю «день дурака». Причём, не знаю – почему. Вроде бы всё нормально. Сильно меня не обманывали. А если и обманывали, то немного, чуть-чуть, слегка. Хотя – что значит «слегка»? Обманывали же? Поэтому со временем я перестал этот день отмечать. Просто живу сегодня – как придётся. И если вспоминаю, что сегодня первое апреля, то лишь улыбаюсь. И всё, никаких обманов.

Но было со мной и другое время – когда мы обманывали и были обманутыми. Нам казалось, что так будет всегда. Что в этом обмане нет большой лжи и большой обиды. Что обижаться на обманы, да ещё и первого апреля – это большой грех.

Да, пожалуйста, мои обманы. Тогда, когда обманывали меня. В 1987 году я приехал в Инту с сенокоса. Приехал поздно – в конце сентября. Ещё не было снега, но погода стояла – жуть. На улице я встретил очень хорошего знакомого (это был Андрей Чмель, насколько я помню). Мы посудачили о том, о сём. И Чмель неожиданно сказал такую фразу: «Ты конечно же подписался?» И продолжил разговор на другую тему. Я насторожился. «На что», - спрашиваю, - «подписался?». А он: «Да нет, это так, ерунда… Конечно же – подписался». И продолжает разговор на другую тему.

Я взвился. «На что», - говорю ему, - «подписался? Говори, не тяни». Он удивлённо: «На «Плейбой»… А я думал, что ты в курсе. На «Плейбой» подписывают. Точно говорю!»

Вот тогда-то оно и сработало. Я перекинулся с ним ещё парой слов. Побежал домой. Взял деньги. И бегом на почту – подписываться на американский журнал «Плейбой».

Добежал до почты. Отдышался. Зашёл туда… И думаю – а чего это советского шахтёра будут подписывать на грязный американский журнал? Что это за ерунда такая?

Короче, не выдержал я. Развернулся и уныло поплёлся назад. А в дверях нашей почты увидел загибающегося от смеха Андрея… И тут я всё понял. Меня разыграли. Причём, необидно разыграли. Но очень тонко.

А вот другая история – где разыгрывал уже я.

Я работал в нашей газете в 1992 году. И вот, на первое апреля, я позвонил главному редактору городской «Искры». И сообщил, что американский комитет по Нобелевским премиям разыскивает его, чтобы узнать – не пожелает ли он номинироваться, как потенциальный Нобелевский лауреат.

Честно говоря, розыгрыш был так себе. Но наш редактор на него купился. Мы поговорили о его книжках – тоненьких и жалких, из серии «Моя первая книжка». Кстати, он очень хотел вступить в Союз писателей. Но его не принимали – из-за незначительности сделанного. И это было несправедливо. Он же их всё-таки написал? Про какого-то ненормального мальчика, который захотел стать пограничником. И про какую-то девочку из Болгарии, которая собралась ехать на Крайний Север.

Короче, мы поговорили. Я ему пообещал, что его кандидатура будет рассмотрена в Нобелевском комитете. И - положил трубку.

Потом, давясь от смеха, я пошёл смотреть – как наш редактор отреагирует на мой розыгрыш… Оказалось, что никак. Он просто забыл о звонке. Он не вспоминал о нём и ничего не говорил.

И только после того, как я признался, что это я ему позвонил от имени представителя Нобелевского комитета, он удивился. «Да», - сказал он. – «Я не подумал. У американцев какой Нобелевский комитет? Но моя книжка всё равно достойна этой награды».

В этом его убедить не удалось – в том, что книжка его ничтожна… Кстати, он до сих пор не член Союза писателей. Но вроде бы по другим причинам.

Разные были случаи на первое апреля. Но хороших как-то не вспоминается. А их и не было – хороших розыгрышей. Были злые, были завистливые, были жестокие. А хороших – не было…

На минувшей неделе мы съездили в Банг Саен и снова покормили обезьян. Это было позавчера. Мы взяли с собой полтора пакета с орешками арахиса. И, приехав на место, тоже зашли в знакомый магазин «Биг-Си». В этот раз мы снова купили по йогурту и какие-то конфеты (диабетические, без сахара). Йогурты мы тут же слупили. А конфеты скрашивали нашу жизнь на протяжении кормления обезьян.

Вот что мы заметили. У нас были только орехи – которыми обезьян не кормят. Все остальные кормили их кукурузой, фасолью, капустой и, что самое главное, бананами. Сильней всего обезьяны реагировали на бананы. Они кривились, показывали всем видом, что им не вкусно, что им это здорово надоело. Они откладывали бананы в сторону и не торопились их пробовать.

Эти бананы у нас появились случайно. С места кормления выезжала большая черная машина. Когда она осторожно проезжала около нас, окошко её раскрылось, и милая молодая женщина протянула нам бананы – мол, берите. Мы дружно отказались – показав на свои орехи. Но женщина настаивала. Она показала, что платить за бананы не надо. Мы взяли их у неё. И окошко тут же закрылось. А машина дала по газам и уехала прочь.

В результате бананы оказались у Юли. Я от владения ими сразу отказался. Я понимал, к чему это приведёт. Орешки обезьяны готовы брать в большом количестве. Они сражаются за них. Они ими дорожат. А бананы, да ещё и зелёные, это так, мусор.

О том, что это мусор, Юля догадалась не сразу. Первая обезьяна взяла банан, но есть его не стала. Вторая обезьяна взяла банан. Потом скорчила уморительную рожу. И зашипела на Юлю. Да так зашипела, что страшно стало даже мне. Дескать, разносишь тут всякую гадость, которую невозможно есть. А мы – страдай из-за этого.

Юля не поверила. Отломила от грозди один зелёный банан. И съела сама. Он оказался удивительно невкусным. Какой-то… кормовой. Хотя кормовых бананов вроде бы не бывает.

Совсем другое дело обстояло с орешками. У нас их было два вида. Один – из полупустой пачки, из которой мы кормили белочек. И вторая пачка с другими орешками. Она была ещё упакована и завязана резиночкой.

Так вот, эти два вида орешков оказались самыми вкусными и самыми ценными. Первый вид чуть похуже, второй – прямо-таки замечательный. Разница между ними была в том, что первый вид орешков относился к «грызовым». Скорлупка была большой, а ядрышки – маленькими. Второй вид был вполне нормальным. Скорлупа на нём плотно прилегала к ореху. И орешков в пакете было наполовину больше, чем в первом пакете.

Но обезьян этот факт не беспокоил. Они тут же откладывали в сторону то, что ели. И неслись ко мне – стоило лишь показать им очередной орешек.

Самое забавное началось после поворота вокруг скалы – когда орешки уже подходили к концу. Я сел на ступеньку возле дороги. Достал орешек из кармана. И стал протягивать обезьянам. Одна из обезьянок, молодой самец, вдруг неожиданно для меня… уселся на моё колено. И стал поедать мои орехи.

Он ловко залезал маленькой ручкой в карман брюк. И доставал оттуда по одному орешку. Он сидел ко мне спиной. Он мне полностью доверял. И я прямо-таки был очарован им. Надо же – какая забавная зверушка.

О том, что обезьяны социальные животные, это ясно и так. Они дерутся, порой, до крови. Отнимают друг у друга еду. Или, наоборот, начинают заботиться друг о друге. Ласково выискивают друг у друга насекомых. Та обезьяна, у которой выискивают, при этом закрывает глаза и блаженствует.

Но то, что они ведут себя и таким образом – залезают на колено чужого человека, кормящего их орешками, я не предполагал. Удивительное зрелище. Точно говорю – очень волнующее…

А ещё мы увидели проказы трёх молодых собак. При этом одна из них, рыжая интеллектуалка, всё время поглядывала через перила, отделяющие проход для пешеходов от моря. Мы заинтересовались. И тоже подошли к перилам.

И что мы там увидели? Невесту и жениха, которых фотографировали два или три фотографа на фоне моря. Обычная для Тая ситуация. Невеста, кстати, была тайкой. Как и жених.

Так вот, сходя по ступенькам к морю, невеста подумала, что по камням лучше обувь не портить. И сняла свои туфли на ступеньках лестницы. Этим собаки и воспользовались. Они увидели бесхозные туфли. Потихоньку пробрались поближе к ним. Вынесли их на поверхность – туда, где заканчивалась лестница. И принялись ими… играть.

Они тёрлись о туфли мордами. Они кувыркались вокруг них. Они наслаждались лёгким душком, что исходил от праздничных туфлей. От них пахло очень хорошо. Даже лучше, чем можно себе представить.

Безусловно – они смогли бы испортить эту праздничную обувь. Но что могли сделать мы? Подойти, чтобы отогнать собак? А потом сидеть и ждать, когда к туфлям приблизится невеста, чтобы попытаться объяснить – что тут происходит?

У нас бы ничего не получилось. И мы, немного помедлив и сфотографировав троицу собак, отправились по дороге дальше.

У каждого в этом дивном мире находится свой фетиш. У нас – кормление обезьян. У собак – эти туфли. У невесты – серия обычных (в общем-то) фотографий возле моря.

Любопытно, что спустя года два или три после свадьбы, она даже не вспомнит о фотографиях. Они будут лежать где-нибудь в праздничном альбоме. А на очереди будут другие, вполне жизненные проблемы. Как воспитывать детей. Что приготовить на ужин. Чем удержать мужа. И так далее.

Это всё будет именно так. Но не сейчас. Сейчас в её жизни совершается самый важный шаг, без которого продвигаться дальше будет невозможно. Поэтому она его и фотографирует, представляя себя восходящей звездой Голливуда или хотя бы модной современной девушкой. На самом деле она обычная, самая обычная девушка – не звезда и даже не слишком модная. Но туфли, от которых балдеют местные собаки, она себе позволить может. И это главное.

Да, кстати, главный заводила этих собак, тот самый рыжий кобелёк, с туфлями не играл. Он просто вывел товарищей на это дело. И сам чуть отошёл в сторону – оберегая их от гнева хозяйки… А чего же от неё ждать в такой ситуации? Хотя – да. Это же Таиланд. Тут и не такое случается.

С этими мыслями мы проследовали на дорогу, где намеревались поймать тук-тук. Но поймали его раньше – на повороте дороги. Сели и спокойно добрались домой.

Вот так с нами и случаются разные случаи, которых в нашей жизни видимо-невидимо. И все, осмелюсь заметить, очень хорошие случаи. Они заносятся в большую книгу (в которой уже более 585 сообщений – обалдеть, какой получается учебник по Таиланду). И эту книгу можно читать. Слева направо и справа налево. Можно пролистывать сообщения. Можно их пропускать. Результат будет единым. Мы в любом случае получаем то, о чём раньше и мечтать не могли. А именно – очень хорошую книгу по этой дивной стране. Причём, книгу, в которой нет ни слова неправды. И нет ни слова ненависти.

Одна только вселенская любовь.