Заповедник Николая Надеждина: Свет в конце туннеля

Мы идём на прогулку. Это мы делаем ежедневно. И каждый день, прогуливаясь по городу Чонбури, мы погружаемся в собственные размышления. О чём мы думаем? О разном. О том, почему проживая свою жизнь в чужой стране среди чужого народа мы чувствуем, что живём не напрасно. Что этот чужой народ, говорящий на незнакомом языке, на самом деле очень даже свой. Что все происшествия, что случаются в этой стране, на самом деле наши происшествия. И что мы уже готовы переживать вместе с Таиландом все неприятности, какие только могут случиться... Мы думаем об этом. Мы об этом размышляем. И очень удивляемся, когда выясняется, что мы без Таиланда уже… не можем жить.

Это выясняется почти постоянно. Идём мы, скажем, по улице. Проходим небольшой рыночек, где продают яблоки. Смотрим на них, удивляясь невысоким ценам. И понимаем – жить без этого уже нельзя. Всё, приехали, полные кранты.

Или другой случай – гуляем мы по набережной, там, где вдоль дороги стоят многочисленные металлические скамейки. Вроде бы ничего особенного. Но тебя вдруг пронзает мысль, что жить без Тая ты уже не можешь. Ты очень любишь эту землю и этот народ. И надеешься, что он тебя не отвергнет.

А он и не отвергает. Зачем ему это может понадобиться? По какой причине? Ты же не высказываешь опасных мыслей на предмет революции? У тебя и нет таких мыслей (ещё чего)? Ты не веселишься, когда вся страна грустит. И не грустишь, когда вся страна веселится. Ты проживаешь точно такую же жизнь, что проживают и они – тайцы. Только с небольшими отклонениями, суть которых объясняется твоим происхождением. Ты родился в России. К счастью… Или – к сожалению. И в этом заключаются все различия между тобой и ими.

Мы думаем об этом, прогуливаясь по бесконечным дорогам, что пересекают наш городок. И иногда об этом говорим. В наших разговорах нет печали. И нет негатива. Но в них очень много оптимизма. Собственно, с 7 апреля 2011 года, когда мы здесь появились, вся наша жизнь наполнена этим оптимизмом.

Вот, пожалуйста, недавно (недели две назад) идём мы пешком от магазина «Тукком» домой, по боковой улице, там, где стоит магазин заморозки (он называется «Пи-март»). Идём сначала по улице, где совсем нет тротуара. И каждая проезжающая машина аккуратно нас объезжает. Потом сворачиваем на короткую боковую улочку. И идём по ней. Когда доходим почти до поворота на параллельную улицу, идущую к той, на которую нам надо, рядом с нами притормаживает мотоцикл.

На мотоцикле сидит взрослая женщина. Симпатичная женщина тайской национальности. Она с нами здоровается и начинает что-то говорить. Но мы её не понимаем. Совсем не понимаем. Я улыбаюсь ей и прошу прощения. Мол, сорри, нихт понимейшн. Что-то в этом роде.

Женщина не сдаётся. Десять минут она что-то нам втолковывает, одновременно роскошно улыбаясь и показывая, что всё в порядке, она владеет ситуацией.

Я понимаю, что она владеет. Но мы не владеем. Ни Юля, ни я. Мы её всё так же не понимаем.

Тогда женщина достаёт скромный телефон и начинает по нему звонить. Звонит, звонит, звонит. Но ей никто не отвечает. Она отвлекается и начинает снова нам что-то рассказывать.

И тут Юля различает одно слово – «Наклыа». И обрадованно кивает – да, мы жили на Наклыа. Мы с Наклыа – если вы имеете в виду именно это.

Женщина обрадованно кивает и быстро-быстро начинает втолковывать нам свои ценности (точнее, я так и не понял, что она нам втолковывала). Рассказывает (по всей видимости) про Наклыа, про торговлю на этой улице. Наверное, про торговлю – ничего другого мне в голову не приходит.

Но потом оказывается, что улица Наклыа здесь совершенно ни при чём. Что женщина имеет в виду что-то другое, но не Наклыа. И мы снова теряемся.

В этих разговорах проходит минут десять. Мы потихоньку двигаемся к дороге, по которой должны свернуть на широкую улицу и пойти в сторону дома. Женщина потихоньку едет рядом с нами. Она сняла шлем и повесила его на зеркало. Иногда она даёт газу, намереваясь уехать. Но что-то её сдерживает. Она снова притормаживает и начинает нам что-то объяснять.

Мы никак не можем её понять. Потом мы посоветовались и решили, что женщина эта говорила с нами… не на тайском языке. Она говорила с нами (как она думала) по-английски. Поэтому мы ни слова не понимали (хотя Юля по-английски шпарит – будь здоров).

Наконец, мы добрались до нужной улицы. И махнули рукой – мол, проезжай дальше, мы сейчас подойдём. И женщина уехала, постоянно оглядываясь и притормаживая. Ей не давало покоя наше принципиальное непонимание.

В этот момент мы достигли боковой дороги. И свернули на неё. Больше мы эту женщину не встречали.

Может, она пыталась нам что-то впарить? Может, у неё был какой-нибудь коммерческий план? В этом случае мы ей не помощники… Но в том-то и дело, что мы не знаем, что этой милой даме нужно было от нас. Мы её абсолютно не поняли. Такая вот история.

Кстати, вскоре после того, как мы от неё слиняли, мы проверили свои познания в тайском языке, купив в магазине «Пи-март» мороженную ежевику. Мы общались с продавщицей исключительно по-тайски – на том скромном наречии, которым владеет Юля (а это около двадцати самых расхожих слов). И всё оказалось нормально. Нас вроде бы поняли. И мы расплатились за купленные ягоды. И с улыбкой покинули этот магазин.

Между прочим, такое непонимание с нами происходит, пожалуй, впервые. Представляете? Мы живём в Тае уже седьмой год. Мы перебрались из Паттайи, которая ориентирована, прежде всего, на фарангов, в Чонбури, где фаранги, в общем-то, есть, но мы их видим крайне редко. И ни разу мы не сталкивались с тем, чтобы нас не понимали…

Нет, один раз был. И я рассказывал о нём. Это была игра детей, которые закончили учёбу и собирались домой возле старинного вата. Но то была, действительно, игра. Они использовали для нас свой детский язык, который лишь снаружи был чуточку похож на английский. На самом деле это не английский язык.

И потом – мы поняли, что дети нам сказали. Они сказали – «привет, как дела». И что-то ещё – такое же короткое и такое же обычное.

Но тут – женщина говорила на совершенно непонятном языке. И мы сейчас сомневаемся – на тайском ли? Дело в том, что эти сомнения возникли только сегодня, спустя две недели после этого события. И мы не можем понять, на каком языке общалась с нами эта женщина. Мы её, повторяю, не понимали.

Не понимаем мы и прочих вещей. Например, тюремные законы, по которым живут тайские женщины. Но с этим непониманием мы можем спокойно жить. Хотя, законы эти вызывают у нас жгучий интерес.

Дело в том, что женская тюрьма, которая стоит в центре города, давно нами освоена. Мы привыкли к ней – как люди привыкают к необычным зданиям. Ну, стоит тюрьма. В ней томятся какие-то люди. Ни охраны, ни шума вокруг тюрьмы не наблюдается. Иногда к тюрьме подходят люди. Они ждут своей очереди на свидание. Потом они исчезают внутри тюрьмы. И вечером мы видим их на улицах города.

Нам кажется, что эта тюрьма – сплошной фейк. Но это не фейк. Просто у тюрьмы свой собственный имидж. Она выглядит устрашающе, но лишь на первый взгляд. Да, у неё есть четыре башни. Но охрана – вооружённые женщины – сидят только на двух из них. И ты никогда не знаешь, на каких именно башнях они сидят. И не видишь их самих – настолько они незаметны.

Далее – тюрьма окружена высокой стеной. Высота этой стены – метра четыре. Наверху натянута колючая проволока. И всё, другой охраны нет.

Если сравнивать с российской тюрьмой, то сравнение это российская тюрьма явно проигрывает. Здесь нет обязательных работ. Нет избиений. Нет ничего, что так или иначе связано с российской безнадёгой. Нет, это самая обычная тюрьма. Здесь сидят женщины, которые попались на каких-то аферах. Возможно, сидят убийцы. Мы этого не знаем.

Но мы точно знаем, что рядом с тюрьмой есть два магазинчика. Есть приятный офис, где можно сфотографироваться. Есть комната для свиданий. То есть всё то, что отличает тюрьму от не-тюрьмы.

Сколько заключённых женщин находится в Чонбури? Думаю, человека три. Ну, или пять. Больше – вряд ли. Эта тюрьма очень старая и очень небольшая. Количество охранников и офицеров – вдвое больше. Но это и понятно, всё-таки тюрьма.

Вы знаете, мне очень нравятся тайские тюрьмы. Да, тюрьма не то место, где может оказаться приезжий человек. И зарекаться от неё не стоит. Но если ты ведёшь себя более-менее нормально, не выпиваешь и понапрасну не хулиганишь, то почему бы и… не заречься?

Во всяком случае, те люди, что прошли тайскую тюрьму, не дадут соврать. Над ними там, в тюрьме, никто не издевался. Все понимали – люди решают свои проблемы (которые создали себе сами). И не стоит им в этом мешать.

Таиланд - это кармическое общество. В этом всё объяснение. Кармой определяется и поведение человека, и его ментальность. Из-за кармы он никогда не оказывается жестоким. Не жаждет любой ценой обогатится. Не ставит перед собой цели добиться той или иной высоты, кладя на весы собственную жизнь. Нет, этого здесь нет. Но нет и бесконечного богатства, той развращающей силы, которая сопровождает нашего человека на протяжении всей жизни.

Воруют-ли в Таиланде? А где вообще не воруют? Есть эти преступления и здесь. Но они, во-первых, быстро раскрываются – из-за того, что люди, знающие обстоятельства дела, молчать никогда не будут. И, во-вторых, воруют, преимущественно, незначительные суммы – потому что значительные украсть сложней. И на это нужна, опять же, подходящая карма. То есть ничтожная, такая, с которой нормальный таец жить не сможет.

Впрочем, как и везде – здесь бывают и такие преступники, которым закон не писан. Которые плевали и на карму, и на все грехи… Но мы таких людей не видели. Только читали о них в газетах (замечу – в русских газетах, доверять которым я бы не стал).

Люди всегда остаются людьми. И как бы они ни менялись, что бы ни делали, святыми они вряд ли становятся… Точнее так - они становятся, конечно, и святыми. Но этих людей необычайно мало. И хорошо, что мало. Иначе равняться на них было бы трудно…

Мы идём в очередной раз на прогулку. На этот раз – на встречу с гостями из Москвы, с семьёй Ильиных. К нам приехали Лёша и Ира, семейная пара, с которыми мы учились когда-то в школе английского языка в Паттайе. Люди замечательные и очень интересные.

Что получится из нашей прогулки – расскажем в следующую субботу. Договорились?