Народный рынок

Мы гуляем по рынкам, как по экзотической прогулочной площадке. Вот, к примеру, рыбный отдел. Вот отдел крабов и креветок. Вот мясной отдел. Вот его филиал, где продают курятину. Вот овощной отдел. Вот ещё более богатый фруктовый отдел. А вот универмаг. Точнее – отдел, где продают всякую промышленную хрень. Захочешь какую-нибудь подставку под кастрюлю – есть подставка. Захочешь, скажем, тёрку для картошки – есть тёрка. И вообще, есть абсолютно всё, что ты только ни пожелаешь.

Эти рынки называются народными. Точнее – так называем их мы, обезумевшие от этого изобилия фаранги. А на самом деле они никак не называются. Рынки и всё. Продуктовые рынки с уклоном в промышленность или, допустим, в самодеятельность. Неважно куда, важно - как именно. Ибо это и отличает сами рынки.

Вот, к примеру, огромный рынок Чатучак. Два дня в неделю (по выходным дням) он работает в качестве универсального рынка, на котором можно купить абсолютно всё – от еды, до одежды. И в остальные дни он выполняет функции цветочного рынка, где можно, в свою очередь, купить растения. При этом рынок этот отличается огромными, циклопическими размерами. Это в период выходных дней, когда он работает универсальным рынком. И в обычные дни он сокращается раз в пять. Но и при этом продолжает трудиться.

Но этот рынок хоть и огромен, но далеко не единственный, что располагается в этом месте. Рядом с Чатучаком имеется ещё один рынок – сувенирный. И ещё один – звериный. И ещё – игрушечный.

Причём, это далеко не все рынки, которые я перечислил. Но они располагаются таким образом, что перетекают один в один. Но называются тоже Чатучак.

Исследовать этот рынок у нас не хватило сил. Мы отстали от него года три назад – когда поняли, что с каждым годом мы открываем всё новые и новые его ипостаси. Рынок, который торгует модной одеждой. Рынок, на котором продают экзотические фигурки. Рынок, на котором можно съесть краба или креветку. И так далее, и тому подобное.

Чатучак – один из восточных рынков, которые мы посещаем редко. Есть рынки, которые мы посещаем очень часто. Рядом с домом их, собственно, четыре штуки. Один в восточной стороне и один в северной – это обычные продуктовые рынки. Один в западной стороне – это тоже продуктовый, но вечерний рынок. Он начинает работу в четыре часа пополудни (хотя на самом деле позже – в пять часов). И один рынок находится на юге. Это рынок около магазина «Сентрал Плаза». Там торгуют изысканной едой и полезными (но, увы, несъедобными) мелочами.

Думаете, это все рынки? Нет, что вы. Их ещё штук пятнадцать. Но это мелкие, совсем мелкие рынки, которые мы не признаём за таковые. Но покупаем на них всякую ерунду. Помимо этого, около домов стоят одинокие макашные столы. За ними торгуют, соответственно, макашники и макашницы. Это тоже рынки, на которых продают всё, что можно пожевать.

В целом город напоминает огромный рынок, разделённый на зоны влияния, которые, соответственно, между собой ни в коем случае не ссорятся. Они мирно торгуют тем, что бог послал. И если того, что люди спрашивают, на твоём прилавке нет, ты отправляешь их на соседний прилавок. Или чуть дальше. Но в любом случае помогаешь им купить то, что они ищут.

В этом постоянном взаимопонимании на рынках устроена местная жизнь. Она нас, признаться, несколько шокирует.

Есть ли на рынках моменты конкуренции? Конечно же – есть. Но эти моменты не сказываются на самом образе жизни торговца. Он может довольно жёстко конкурировать с тем или иным торговцем, но когда случается запарка, то о конкуренции никто не вспоминает.

Что за запарка такая? Да, пожалуйста – нет определённого вида товара. Или нет определённого вида услуги. И торговец как на духу отправляет вас к своему ближайшему конкуренту, которому говорит: «Обслужи, пожалуйста, его как следует. Мало ли, а вдруг этот человек ещё к нам придёт?» И все расстаются в очень хорошем расположении духа.

А так, вообще, конкуренции здесь очень много. Только мы её ни разу не видели… Нет, видели однажды. Один раз (года четыре назад) кто-то из торговцев начал сильно ругаться на своего конкурента. Но ругался он ровно одну минуту, потому что в ответ этот человек взял свои шмотки и переставил их на пятьдесят метров дальше. И перестал восприниматься сердитым торговцем, как конкурент. В результате у этого сердитого торговца никто товар так и не покупал, а у того, миролюбивого, весь товар разошёлся к концу дня. Вот вам и конкуренция.

Вообще, когда приходишь на рынок, то удивляешься – каким это образом люди знают, чем им торговать. Один, скажем, торгует помидорами и капустой. Другой – куриным мясом. Третий – свининой. Четвертый – фруктами.

Помидоры и капусту люди берут каждый день. Фрукты тоже берут, но не так охотно. Курятину по причине её дешевизны покупают. А свинину – не покупают вовсе.

Вопрос – почему же они не продают то, что продаётся лучше, а торгуют тем, что невозможно продать? Откуда эта ограниченность?

Но это не ограниченность. Это – предопределённость жизни, предусмотренная твоей судьбой. Мой отец торговал здесь рыбой. И его отец торговал. И прадед. И прапрадед. Почему же я должен торговать не рыбой, а какими-то фруктами? Вопрос по-моему резонный.

У каждого из этих макашников и рыночных торговцев своя определённая специализация. Он отлично торгует едой. Он здорово разогревает её на походной печи. Он занимается этим уже триста лет. И будет заниматься этим ещё триста… Почему он должен что-то менять? Ну, разве что обычную коляску на прицеп к мотоциклу – это понятно. Но основу еды, которую он готовит – ни за что.

Вот и получается, что на рынках торгуют десятки и сотни макашников и торговцев едой, которые искусно готовят изысканные кушанья, оказывающиеся ещё и очень дешёвыми.

Кстати, эта еда на самом деле очень и очень дешёвая. В конце девяностых годов в Таиланде произошёл дефолт. В результате бат подешевел с десяти батов за доллар до тридцати. То есть цены выросли примерно в три раза. Цены, повторяю, на промышленные товары, но не на еду. На еду они как были пять бат, так и остались. На некоторые виды еды они выросли в два раза – то есть до десяти бат. И лишь на очень немногие товары сравнялись с курсом, подорожав до тридцати бат.

В результате еда в Таиланде стала стоить ещё дешевле, чем стоила раньше. А зарплаты потихоньку выросли. И человек, способный купить себе автомобиль, может так же запросто питаться у макашников – за те же сорок бат за порцию. И это удивительно, поскольку у нас покупка автомобиля - это событие нетривиальное. И у них нетривиальное. Но у них автомобиль можно купить на деньги, которые ты занимаешь у самого короля и отдаёшь потом десятилетиями. А у нас – сопротивляешься засилью цен самостоятельно, без участия каких-либо хороших или плохих королей. Вот так.

Вообще, прогулка по рынкам дело, в общем-то, очень хорошее. Ты идёшь мимо прилавков и постоянно присматриваешься к тому, чем здесь торгуют. Торгуют, скажем, травкой-муравкой. И ты интересуешься – почём стоимость шпината? А узнав, поражаешься, что он стоит так дёшево.

О дешевизне всего и вся в Таиланде можно складывать легенды. Здесь очень дешёвые помидоры. Правда, не на рынках, а в магазинах. Дело здесь в том, что помидоры на рынках продаются не для еды, а, скорее, для приправы. А у приправы какая получается цена? Но помидоры – это отдельная песня. Помидоры мы пока не рассматриваем. Мы проверим, сколько стоит китайская капуста, проростки сои и, скажем, разная свежая зелень. И окажется, что всё это стоит жалкие копейки (то есть сатанги).

Действительно, в тайском языке нет слово «голод». Его нет по той простой причине, что неурожая и бескормицы здесь никогда не бывало. Повторяю – ни-ког-да. Вообще. Ни разу. Отсюда и непонимание слова, которое обозначает саму жуткую беду в жизни человека – когда ты не можешь накормить себя и своих детей.

Но что такое в жизни тайцев «богатство». Меня этот вопрос сильно донимает. И путём долгих наблюдений я прихожу к выводу, что богатство в их понимании – это много-много разных вещиц, рассованных по всему дому. Например, у меня есть тряпка для грязи, тряпочка для наведения блеска, тряпка для мокрой уборки и тряпка для сухой. Это всё, что подсказывает мне жизнь – полностью, вся её тоскливая сущность. Но для тайцев это не только указанные четыре тряпицы. Это ещё и тряпки для других дел. Тряпка, скажем, для протирки стаканов. Тряпка для протирки тарелок. И для протирки ножей и вилок. И для многих других дел. Для всего должна быть своя тряпка, которых в результате накапливается целый воз и маленькая тележка.

Тряпок так много, что в конце концов становится проблематично разобраться с их предназначеньем. В результате они сваливаются в одну кучу. И проблема забывается – чтобы проявиться в другой её части. Скажем, в отношении швабр. Или в отношении мусорных совков. Или ещё в каком-нибудь отношении, разобраться в котором становится довольно трудно.

Да, кстати, на счет жилья у тайцев действует иной принцип. Очень часто они живут в старом, полуразвалившемся (но всё же не развалившемся в нашем понимании) доме, но имеют при этом ничего себе автомобиль… Впрочем, это отдельная тема, касаться которой мы сейчас не будем. Скажем, что установки тайцев меня устраивают более чем. И на этом закончим.

Продолжим наши наблюдения за рыночными торговцами… Очень впечатляют требования самих торговцев к свежести того, чем они торгуют. К свежести фруктов и овощей. К свежести мяса. К свежести самой разнообразной еды.

За все годы, проведённые в Таиланде, нам так и не удалось ни разу (повторяю – ни разу!) хотя бы немного отравиться этой едой. Повторяю, ни разу. И всё по той причине, что еда здесь исключительно свежая. И овощи, и фрукты, и мясо. И вообще, всё, что продаётся на рынках и с макашных прилавков.

Сначала возникает лёгкое сомнение. Как так – вообще ни попробовать кого-нибудь отравить? Что это за такой нонсенс? Потом потихоньку понимаешь – дело в карме. В том, что грешить в своей жизни ты можешь сколько угодно, но искупить это прегрешение невозможно. Поэтому лучше воздержаться от самого прегрешения, чем всю жизнь пытаться искупить свои вольности.

В идеале всё получается именно таким образом. Они живут здесь, на этой земле, тысячелетиями. И живут очень счастливо.

А мы? Впрочем, это точно отдельная тема…

            На снимках – рынки Чонбури, Бангкока и Паттайи. Разные виды.