Я и говорю - мне бы шаманом устроиться. Дождь вызываю на «раз-два-три». Только написал о сухой погоде, как к вечеру пошёл дождь. И лил всю ночь. И вчера лил. И сегодня утром. И будет лить до тех пор, пока я не напишу, что у нас идут дожди. Тогда в Паттайе наступит великая сушь.
Что это - скажите вы мне? Откуда эта таинственная материализация желаний? Я же не против - пусть материализуются. Но пусть не только в метеорологическом плане. Что мне пользы от внезапной смены погоды?
Впрочем, с погодой всё в порядке. Кому-то январские дожди в нашей деревеньке покажутся жутким ненастьем. Нам эти дожди - бальзам на иссушённое тропиками сердце. Воздух свеж, пропитан влагой. Гулять в такую погоду - удовольствие необыкновенное. Работать - тем более. Можно не закрывать балконную дверь, не отгораживаться от мира и не включать кондиционер.
Да, о работе. Я закончил свою книжку. Я начал её 21 ноября и трудился ежедневно с очень редкими перерывами. Эти перерывы были нужны, когда я в доску выматывался. Книжка закончена и выслана в издательство. И я могу перевести дух. Правда, это не подразумевает безделья. Я продолжаю писать для блога «Умные мелочи» (и не прекращал это занятие во время работы над книгой). Но это не столько работа, сколько удовольствие. Я пишу только о том, что интересно мне самому. И… так далее.
Отметив окончание книжки разнузданным застольем в «Свенсенсе», объевшись мороженным и опившись глупой (действительно, глупой) «Кока-колой», в субботу я и Юля били баклуши. Набив их изрядное количество, в воскресенье, то есть вчера, мы решили отправиться на прогулку. С утра я написал очередную статью. Делать больше ничего не хотелось. Короче - решили постранствовать по Паттайе.
Нас занесло к «Аутлет моллу», в конец Теппразита. Потом мы дошли по Сукхумвиту до Южной улицы. Заглянули в шайтан-магазин (в «Биг-Си»). Перекусили в «КФС» (полная ерунда). И отправились к дому пешком.
Это важное дополнение - пешком. Обычно из шайтан-магазина мы добираемся до дому на такси. Но в этот раз мы ничего не стали покупать. Наши руки были совершенно свободны. И мы вырулили на Южную, направившись к морю.
По дороге я по своему обыкновению пел… Я никогда вам не рассказывал о том, что я часто пою. На улице. Правда, тихо - так, чтобы слышала только Юля. Звуки этих необыкновенных песен задают нам темп движения. Под мои песни хочется идти и идти - чтобы поскорей смыться от этих заунывных, печальных нот (если это безобразие можно назвать нотами). Что я пою? Я и сам толком не знаю. В основном (как ни странно) революционные песни с изменёнными словами. Военные марши. Советскую лирику. Любые песни, которые приятно испортить непрофессиональным исполнением.
Юля от моего пения приходит в полный восторг. Я отношусь к своему вокалу спокойней, поскольку понимаю его причины. Это физиология. Постепенное сползание в грядущее детство. Проветривание утомлённых мозгов.
Иногда я забываю о слышимости в нашем гесте. И запеваю дома. Я делаю это негромко, но противным скрипучим голосом. Так поют под душем отставные прапорщики. Думаю, наш сосед снизу, пожилой норвежец, считает меня слегка сумасшедшим.
Так вот, мы дошли до какого-то поворота налево. И решили срезать путь. То есть пройти до дому той дорогой, которой нас обычно возят таксисты. Я был абсолютно спокоен. Рядом со мною шла Юля, которая найдёт дорогу даже с закрытыми глазами. Она мастер спорта по туризму (я не шучу, серьёзно) и двадцать пять лет водила туристские группы по горам и долам нашей необъятной страны.
Но мы заблудились. Не знаю, как это получилось, но мы вдруг поняли, что идём не совсем в ту сторону. Что нужный поворот направо остался позади. А с запада на город надвигалась черная-пречерная туча.
И мы повернули в первый попавшийся проулок. И внезапно оказались в посёлке частных домов. С воротами на въезде, с дремлющей охраной. Всё, как положено.
Это была славная прогулка. Мы осмотрели дома. Все до единого они были старыми и имели потрёпанный вид. Большинство двухэтажные, с тесными двориками. Около некоторых домов мерцали крошечные бассейны. В центре посёлка располагался странного вида водоём с бетонированными берегами. Тут же на возвышении - большой бассейн. Как мы поняли - коммунальный. Магазинов рядом нет вообще. И прачечных. И парикмахерских. Нет вообще ничего, кроме самих домов и бетонированных, потрескавшихся от времени, дорог.
На одном из домов я увидел вывеску «Sale». Рядом номер телефона и цена - 3,9 миллиона бат. Мы присмотрелись. Нет, мы не собирались этот дом покупать. Да, и что здесь можно было купить? Дом старый, построен лет двадцать назад. Бассейна нет. Открытая веранда. Какие-то цветы. За оградой два дерева - по-моему, берёзы (или пальмы, я не запомнил). За воротами автомобиль… Может, в цену включена и стоимость автомобиля? Но всё равно дорого.
Я представил, как могла бы выглядеть процедура приобретения. Мы бы вступили с хозяином в дискуссию. Принялись бы отчаянно торговаться. Сбили бы цену раза в четыре. Потом достали бы чемодан денег. Впрочем, чемодана у нас нет. Тогда мы бы достали два полиэтиленовых пакета наличных. Хозяин, безутешно рыдая и разрывая на себе одежды, подписал бы купчую. Мы бы вошли в опустевший дом. На кой чёрт он нам, извиняюсь, нужен?
В этот момент пошёл дождь. Мы встали под ближайшее дерево. Я на всякий случай затянул военную песню на мотив «Плача славянки». «В попу клюнул жареный петух… Остаюсь на сверхсрочную службу…» Песню пришлось прервать - по дороге шли люди. Хорошо, что мысли о покупке старого дома покинули мою голову. Действительно, на кой он нам сдался?
Дождь быстро закончился. Мы двинулись дальше. Мы почти не вымокли, но были слегка мокрыми… Как такое может быть? Это Таиланд, страна необыкновенная, загадочная. Если мы попадаем под дождь, то вымокаем в любом случае. Но сами при этом убеждаем себя, что мы не вымокли. Получается, что мы и не вымокли, но при этом абсолютно мокрые. Что называется - до нитки.
Мы неспешно шли по узкой бетонированной сойке. Буржуйский посёлок остался позади. Мимо нас тянулись какие-то лавки, гесты, небольшие отели. И вдруг мы остановились. Всмотрелись. И - не поверили своим глазам.
На улочке возвышалось потрёпанное деревянное здание. То ли кафе, то ли какой-то клуб. За мутной витриной угадывалось заставленное всякой ерундой помещение. И среди этого хлама стояли несколько старинных мотоциклов. Между ними - трехколёсная грузовая велорикша.
Но это было только начало шоу. Рядом, в крошечном дощатом гараже, стоял роскошный «Моррис» начала тридцатых годов. В идеальном состоянии. Блистающий хромом и краской цвета слоновой кости. Миниатюрный четырёхдверный седан классических форм. Настолько маленький, что я засомневался - смогу ли я в него влезть.
По каким-то причинам мы этот автомобиль не сфотографировали. Но позже решили - вернёмся, попросим у хозяев разрешение и сфотографируем все их богатства, включая и автомобиль.
Я уже рассказывал, что мы часто видим на улицах нашей деревеньки старинные авто. Но этот «Моррис» мы в движении не видели. А машина идеально отреставрирована. Фары, зеркала, резина на колесах - всё оригинальное (или очень похоже на оригинал). Этот «Моррис» из разряда той антикварной техники, о которой с уважением говорят - «четыре цилиндра, мощность 16 лошадиных сил, скорость 70 километров в час, тормоза механические». Правда, я не знаю ни названия этой модели, ни её характеристик. Возможно, они даже скромнее - машинка очень маленькая.
Под впечатлением увиденного мы двинулись дальше. Сойка загадочно петляла, бросалась из стороны в сторону. Дома обступали её так тесно, что мы с трудом представляли, как здесь разъезжаются встречные автомобили.
Впереди показался очередной поворот. Сердце ёкнуло. Мы вышли на перекрёсток. Прямо перед нами возвышался наш дом. «Смотри», - сказал я Юле. - «Наш балкон возмутительно пуст. Мы снова где-то пропадаем».
В холле мы увидели Пату, хозяина нашего дома. Юля вступила с ним в весёлый разговор. Потом она пояснила, что с Пату надо разговаривать постоянно - дабы совершенствовать наш английский. Я согласился. Совершенствовать, так совершенствовать. Я всё равно мало что понимаю - Юля потом переводит мне то, что нам говорят на английском. Но Пату славный человек. И мне приятно его просто видеть, даже если он будет молчать. А он никогда не будет молчать, поскольку любит поговорить.
«Рилэкс?» - поинтересовался Пату. Я лучезарно улыбнулся, пережидая, когда Юля закончит разговор. Поднимаясь в наш номер, я потихоньку спросил - что Пату имел в виду. Юля пояснила. Я перевёл дух. Мне послышалось - климакс…
Сегодня понедельник. Утро серое, дождливое. И мы пропустили водные процедуры. Как-то странно плескаться в бассейне, когда идёт дождь. Но если дожди затянутся, мы осмелимся и на это.
Богатство и бедность в этой стране понятия весьма и весьма условные. Мы видели частные дома за 3,9 миллиона бат, в которых живут совсем небогатые люди. Об этом говорят некрашеные, растрескавшиеся оконные рамы. Многолетний слой пыли на перилах лестниц. Стихийно разросшиеся во дворах кусты. Увядшая роскошь, которая, возможно, роскошью никогда и не была.
Мы видели бюджетные гесты, возле которых припаркованы внедорожники «Порше». Или раскрашенного, как попугай, владельца «Мазерати», который скупал в китайском супермаркете акционные консервы (я об этом кренделе уже когда-то рассказывал).
В чём, собственно, заключается бедность? В наличии или в отсутствии денег? Но богач и бедняк здесь одеваются примерно одинаково. Одинаково питаются. Одинаково разгуливают по улицам. У них такие же женщины - если говорить о заезжих фарангах. Одинаково молодые и одинаково глупенькие.
Так чем же отличается тайское богатство от тайской бедности? Этого мы, наивные люди, пока не поняли. Но разберёмся обязательно. Мы со всем разберёмся, поскольку никуда не торопимся. И жизнь, как мы надеемся, закончится не завтра.
Ещё одно, последнее на сегодня, открытие. Любой современный город - это жилая пристройка к кладбищу. В Каире есть целый район - «город мёртвых» - где дома построены прямо на могилах. Когда кто-то из членов семьи умирает, его хоронят под домом.
А здесь, в Таиланде, кладбищ нет. Здесь иная церемония похорон. В буддистских странах в ходу кремация. За всё время я видел лишь два кладбища. Одно по дороге в Районг, второе - у моста через реку Квай. Оба христианские.
Одни страшатся грядущего суда. И живут в постоянной тревоге. Другие наслаждаются тем, что есть. И к неудачам относятся со стоическим спокойствием.
Может, в этом и ответ?
PS На снимках - сказать, что мы рыдаем от восторга, увидев эти изваяния, нельзя. Но всякий раз, когда мы их видим, глаза предательски увлажняются. Я достаю носовой платок, издаю оглушительные звуки. Прохожие думают, что я сморкаюсь. А я думаю, что прохожим не обязательно быть в курсе моих эмоций.
Комментариев нет:
Отправить комментарий