Заповедник Николая Надеждина: Тайское глухозимье

Если бы я сегодня выбирал себе профессию, то стал бы фенологом. Точнее - дедом-фенологом, человеком в возрасте, который только и делает, что записывает в книжицу наблюдения за погодой. «Позавчера было сухо и тепло». «Вчера было тоже сухо и тепло». «Сегодня, боже ты мой, по-прежнему сухо и тепло». «Весь прикол состоит в том, что завтра будет всё так же сухо и тепло. Никаких катаклизмов не ожидается». И так далее. Работа легкая, приятная. И ошибиться невозможно - если ты трудишься в Таиланде. Здесь зимой либо сухо и тепло, либо тепло и сухо. Третьего варианта не предусмотрено.

Так вот, докладываю - погоды у нас стоят великолепные. Круглые сутки сухо и тепло. Правда, тепло лишь по нашим среднеевропейским меркам. По тайским - очень даже холодно. Ночью температура воздуха опускается до 23 градусов выше нуля. Днём поднимается до 31 градуса, но плавно, без тропического экстремизма.

Тайцы ходят в тёплых куртках. Некоторые - в кофтах. На их фоне мы выглядим полуголыми дикарями.

Из-за ночных холодов исчез Спящий Красава. Мы не можем пока понять - нашёл ли он работу, на которой и пропадает, или просто перебрался спать в дом. На уличном столе его нет. Нет и в шезлонге, стоящем рядом. В наши головы снова закрадываются нехорошие мысли. Красава статичен, как виноградная улитка. Единственное, что с ним можно сделать - употребить в пищу. Больше этот человек ни на что не годен. Вот мы и думаем… Гоню от себя чёрные мысли. Он же и на это дело не годится. Мосласт, в меру худ, испорчен многолетним пребыванием на солнце. Нет, что угодно, только не на холодец. Так что, скорее всего, Красава спит в доме у телевизора. А мы - беспокоимся.

Мы ждём дождя. Всё вокруг говорит о том, что скоро пойдёт дождь. По улицам вовсю резвятся лягушки (к дождю). Улитки носятся, как угорелые (ещё раз к дождю). Мы принципиально не пользуемся зонтами (к дождю два раза). А дождя всё нет и нет.

Вчера - в минувший четверг - с континента наползла гигантская грозовая туча. Она протянулась во весь горизонт. Небо на востоке сверкало и погромыхивало. Мы как раз возвращались из школы. Ну, думаем, ляжем отдохнуть после пытки английским. А когда проснёмся, за окном будет лить теплый январский дождик.

Мы проспали два часа. А когда проснулись, на небе не было ни облачка. Словно туча эта нам приснилась.

Впрочем, небо в эти дни трудно назвать безоблачным. Всё подёрнуто полупрозрачной дымкой. Ночью проясняется - видны самые яркие звёзды. Утром небо снова потихоньку заволакивает.

Эта дымка - штука опасная. Приезжему белобокому человеку кажется, что солнца нет. И можно ходить с открытыми плечами. А солнце на самом деле есть - за дымкой. И сгореть в такую погоду элементарно просто. Какой-нибудь час прогулки с непокрытой головой, и лысина напоминает спелый помидор (у кого есть лысина, конечно). Я частенько вижу на улицах Паттайи обгоревших туристов. Не меньше их и на пляжах - краснопопых, как африканские обезьяны. Нам жалко этих людей. Но не сильно, потому что мы и сами, бывает, подгораем - притом, что живем в этой стране достаточно давно. Люди приезжают в Тай не для того, чтобы сидеть по отелям. Им нужно море и солнце. И того, и другого здесь навалом. И насмерть ещё никто не изжарился. Так что пусть потихоньку горят. Время всё вылечит. Вернутся в свои заледенелые страны, побледнеют.

В нашем отеле усилилась охрана. Сейчас охранники дежурят вдвоём. Сегодня на посту дежурила та красавица, которую я описал в прошлом посту, и её худенький напарник. Женщина была в очках, поэтому я её не сразу узнал.

Охранники наши хорошо вооружены. Правда, оружие у них не горячее, а, скорее, теплое. Это пенопластовые судки с едой, которую они приносят с собой, заступая на пост. Утром эти судочки валяются сиротливо пустыми.

Усиление охраны, как я полагаю, связано с неприятным случаем на Пхукете, где был ограблен 21 сейф на ресепшене какого-то отеля. Пострадали туристы (или турист, я не помню) из Якутии. Кошмарное дело. Вынесли все документы, драгоценности, деньги. Всё вынесли, не пожалев заезжего фаранга. Хотя - из Якутии… Может, приняли за своего? Я не знаю.

Я бы не против, если бы и меня принимали за своего. На это имеет право каждый человек. И в то же время я понимаю, что никогда не стану для тайцев своим.

Прежде всего, что значит - свой? Мы регулярно попадаем в смешные ситуации, забывая, что живем вовсе не в России. Вот пару дней назад Юля решила приготовить что-нибудь вкусненькое. Она обладает удивительной способностью готовить что-то вкусненькое, когда этого больше всего хочется (а хочется, как ни странно, каждый день). Так вот, поставила она на плитку кастрюльку с картошкой, чтобы сварить её в мундирах. И когда картошка сварилась, она в кастрюльке… всплыла. У нас сразу возник вопрос - что это было? На вид - картошка. На вкус - тоже картошка. И всплывает, когда сварится… Батат? Маниока? Прости господи, плод картофельного дерева? Что? Мы так и не выяснили. Просто слопали овощ, который, к слову, стал начинкой вареников. И сказали друг другу - спасибо. Юле - за кулинарный талант. Мне - за талант употребительный.

У слова «свой» есть масса значений. На предпоследнем занятии в языковой школе вдруг зашёл разговор о значении слова «кент». Это наш полууголовный сленг, общеупотребимая российская «феня». Мы немного поговорили на эту тему и пришли к выводу, что слово «кент» означает «друг». Брендан Мёрфи слушал нас, почтительно склонив голову. Дождался перевода нашего разговора на английский. И, окинув нас светлым взором, произнёс: «Значит, все вы тут… кенты».

Эх, Брендушка… Крендель ты наш ирландский. У мистера Мёрфи наступила в жизни непростая полоса. Приболел его папенька, живущий в одиночестве в городе Корк. За папенькой присматривает старшая сестра Брендана. Но она живёт за сотню километров от Корка. И приезжает к отцу раз в неделю. А старик (ему уже сильно за восемьдесят) упрямится и хочет жить в гордом одиночестве. Несколько лет назад он овдовел. И с той поры живет самостоятельно.

Брендан рассказал нам, что его отец угодил в больницу. И что Христофорычу, по всей видимости, скоро придётся слетать на родину - чтобы повидаться с отцом и поухаживать за ним. Для нас это тревожная новость. Мы не хотим расставаться с Бренданом. Я могу говорить только за себя и Юлю. Мы - не хотим. Поэтому желаем мистеру Мёрфи-старшему исполинского здоровья. Пусть этот славный человек живет тысячу лет.

Я вдруг вспомнил злое письмо одного идиота. Он недоумевал, почему я в своих записках так «облизываю» Брендана. Что, мол, меня без этого выгонят из Тая?

Дискутировать с завистником - работа бессмысленная. Как ему объяснить, что мы любим этого человека? Брендан - наш друг и учитель. И больше добавить к этому нечего.

Мы часто думаем о судьбе мистера Мёрфи. Его положение после новогодних праздников явно изменилось. Он уже не приезжает невыспавшимся на уроки, а пропадает в школе целыми днями. У него больше работы - Брендан ведёт ещё какие-то группы. И устаёт, по его собственному признанию, тоже больше. Но ему очень нравится его работа. А я люблю людей, которые влюблены в своё дело.

Я тоже смертельно устал. И работу свою очень люблю. Книга, над которой я сижу с ноября, скоро будет готова. Я планирую закончить её завтра. Это очень большая книга - самая большая из тех, что я когда-либо писал. Я постарался выложиться полностью. Не знаю, понимает ли это мой редактор… К слову - редактор у меня самый лучший «в мире и окрестностях». Я работаю с ним (на самом деле - с ней, поскольку она женщина) с весны 2010 года. И очень надеюсь проработать ещё лет двести-триста.

Больше о своей работе рассказывать не буду, чтобы снова не получить обвинений в нескромности, снобизме и ещё бог весть в чём. Только ещё раз сообщу - я люблю свою работу. Писательство - профессия необыкновенно интересная и крайне трудная. Каждый день - экзамен на состоятельность. И если вы эти признания читаете, я этот экзамен выдерживаю. Во всяком случае - до поры. А что там будет в дальнейшем, покажет время.

Чем была заполнена наша жизнь на минувшей неделе? Работой. Наблюдениями за жизнью этой сказочной страны. Размышлениями. И долгими разговорами «обо всём». Собственно, беседы друг с другом и есть самое главное в нашей жизни.

Но работы было слишком много, а прогулок - слишком мало. Поэтому каких-либо историй в моём запасе нет. Только общие рассуждения, которые я в данный момент вам и выкладываю.

Конечно, трудовые будни надо чем-то расцвечивать. У Юли на этот случай припасено хорошее средство - исполнение моих давних «мечт». Мне давно хотелось приобрести цифровое перо - авторучку, которая умеет запоминать написанное на бумаге и отправлять его в память компьютера. На этой неделе моя мечта исполнилась. Мы купили эту бесполезную, но очень приятную вещицу. Не самую дорогую, но и не самую дешёвую. Эта ручка работает и с Маком, и с iPhone. Она работает с любым компьютером и с любым планшетом. Короче, ничего себе штучка. Только я так и не понял, зачем она мне нужна.

Мы, случается, покупаем ненужные вещи. Собственно, только ненужные и покупаем. Но жизнь от этих безделиц становится лучше. Возможно, это признак мещанства. Я согласен. Только вещиц этих наберётся на половину рюкзака. И это вся движимость и недвижимость, которой я располагаю. Главный мой капитал - мозги. Ценность довольно условная, но меня вполне устраивающая. Как говорила одна очаровательная дама: «Что выросло, то - выросло». Она имела в виду свои роскошные формы. Впрочем, это уже другая история.

Пока я писал этот пост, Юля съездила в центр нашей деревеньки - в продовольственный магазин. И купила по пути домой жареные бананы. Этакий фруктовый шашлык… Я попробовал. И в который раз засомневался - в ту ли страну мы перебрались. Впрочем, я и на родине кое-что терпеть не мог. Например, морковь во всех её видах. Или, скажем, репу. Но жареные бананы - гадость несусветная. А Меу, которой досталось это туземное лакомство, захлопала в ладоши. И я понял - со страной мы не ошиблись. Только вот к кухне никак привыкнуть не можем.

По утрам, когда мы плещемся в бассейне, с крыши соседнего дома за нами наблюдают два скворца-майны. Мы только сегодня их узнали. Это наши приятели, которые постоянно столуются на балконе. Они усаживаются присмотреть за нами. Хлеб-то мы им крошим после купания. И они следят, чтобы мы не утонули. Где они ещё найдут таких послушных фарангов?

Один скворец говорит другому: «Гляди, сейчас они дадут нам хлеба. Вот что значит - дрессировка». И ведь прав, шельмец. Стоит ему только чирикнуть.