Мы давно живём в Таиланде. Вот уже семь лет и (примерно) шесть месяцев. И за всё это время накопили достаточно контактов, с которыми нам лестно общаться. Но есть и особенные контакты. Я бы даже сказал – очень особенные. Вроде наших девчонок – Меу и Гины. Это их ненастоящие имена. В том смысле, что их зовут как-то иначе. Но мы знаем их именно как Меу и Гину. Другие имена от нас ускользают. Да и не нужны они. Зачем – если мы следим за судьбой именно этих двух девчонок? Вы не поверите – мы даже не в курсе, как имя их третьей сестры, младшей. Есть ещё и брат. Но мы его не знаем вовсе. А маму видели. И не раз – хотя она живёт очень далеко (рядом с границей с Лаосом).
Сегодня я расскажу о судьбе Меу и Гины. Дело в том, что эти девчонки до сих пор с нами общаются. Точнее – общается Гина. У Меу не хватает квалификации (она плохо ориентируется в английском языке, но чуть лучше, чем, скажем, я). Она подсказывает нам, где и какой отмечается праздник. Как надо говорить какие-то приветствия. Как и что следует есть… И так далее – вплоть до хороших покупок и удачных выигрышей.
Правда, в выигрышах мы не ориентируемся вообще. Это их епархия. Но в остальном мы стараемся вести осмысленный диалог с девчонками. Вовремя спорим – мол, а может, всё вовсе не так. И в этот момент слышим осторожную и деликатную речь Гины – нет, так, вы просто не знаете.
Мы очень ценим наших девчонок. Очень-очень. Они для нас – новое поколение, которое начинает свою жизнь в новом обществе. В тайском, разумеется. Но они хотят строить свою жизнь в европейском обществе. Не получится. Не каждый может осознать, что в Европе хорошо, а что так себе. И девчонки, побывав в Финляндии (Гина), вернулись домой. И продолжают жить у Пату (опять же – Гина). И искать свою половину…
Тут надо наших девчонок разделить. Дело в том, что Меу уже нашла суженного. Нашла и вышла замуж – по всем обычаям, принятым в тайском обществе. Они уже года три живут с мужем. И, в общем-то, не горюют.
Меу сильно моложе Гины – года на три, если не на четыре. Но она вышла замуж первой. А Гина до сих пор ищет… О том, кого она ищет, вопрос отдельный. Но всё, с кем она сталкивается, её не заводит. Вот и остаётся Гина одна.
Кстати, очень жаль, что одна. Девушка очень хорошая. Очень красивая, очень старательная, умная, образованная… У Гины есть всё, чтобы построить семью. Но нет главного – нет любви. А когда любовь появляется, Гина сдаётся. Она не борется за свои чувства. Она ждёт, когда её завоюют. Но её, к сожалению, мало кто завоёвывает. Почему – не наш вопрос. Мы просто смотрим. И постоянно за них переживаем.
Вот, к примеру, вышла Меу замуж. И всё у неё хорошо. Она поменяла работу – стала заниматься стиркой в какой-то конторе. Деньги небольшие, работать приходится много. Но пока у них нет ребёнка – вполне можно обходится и тем, что есть.
А ребёнка у них не будет долго. За три года Меу так и не забеременела. Но продолжает надеяться. Муж у неё – кстати, очень хороший человек – тоже надеется. Он работает в какой-то странной организации. Ездит на ничего себе мотоцикле (всего лишь мопед, но очень ухоженный мопед). И то ли кого-то охраняет, то ли наоборот, но в нашем доме (когда он был ещё нашим) появлялся регулярно.
Мы понимали, что всё идёт к свадьбе. Но в определённый момент мы решили съехать от Пату. Мне не понравилось его поведение. Он вообразил себе, что может меня поучать. Я послушал его немного. И решил – съезжаем.
Мы примерно полгода или чуть меньше искали место, куда съедем. За три месяца обнаружили это место. И хотели заплатить пораньше – чтобы оно от нас не ушло… Напрасные, следует заметить, старания. Это место никуда от нас не ушло. И уже никуда не уйдёт – потому что оно стоит пустым. Там полно пустых квартир, в которых никто не живёт. В Таиланде обычное дело. В Паттайе – даже сверхобычное. В том смысле, что понастроено столько, что примерно половина жилья стоит пустая. В том числе и эта квартира.
И вот мы съехали. Пату явно не ожидал этого. Но мы съехали очень аккуратно. Оставили всю лишнюю мебель. Оставили девчонкам велосипеды. Оставили цифровой планшет и кое-что из своих вещей Пату. Короче – мы съезжали таким образом, что обижаться на нас было бессмысленно. Мы заплатили по (скажем) 1 мая. И 1 мая и съехали. Утром вытащили вещи наружу, во двор. Юля сходила за машиной. Мы всё погрузили и съехали…
На самом деле всё было совсем не так, как я описываю. На входе в тот день дежурила Меу. Гины на работе не было. Так вот, когда Меу поняла, что мы съезжаем, она… начала горько плакать. И проплакала всё время, пока мы загружали машину и съезжали от Пату.
Время было… что-то около 8 часов утра. Мы тронулись с места. И я услышал за спиной дикие всхлипы… Прости нас, Меу. Мы не хотели, чтобы ты обижалась на нас. Ты и Гина. Ещё раз – прости… Но что мы могли поделать? Мы искали лучшее жилье – из того, что нам было доступно. И мы его нашли. Лучше и намного дешевле (точнее – на три тысячи бат в месяц).
Потом прошло время. Забылись все обиды. И мы потихоньку стали возвращаться в места, где прожили три года. Но однажды мы встретили в городе Пату. Он прикрыл глаза и сказал – «спокойно, обижаться нельзя, всё нормально». И я понял, что мы к нему больше не подойдём. Вообще – никогда. Это не тот человек, который бы понял, что он натворил…
Да, а что он натворил? За полгода до того, как мы уехали, я был вынужден поскандалить. Я не мог работать – совсем. Из-за дикого шума, который производил некий швед, приехавший жить к Пату. Он поселился прямо над нами. И целый день шаркал своей ногой туда-сюда, туда-сюда.
А мне нужен был покой. Хотя бы относительный – вроде тишины. Не полной тишины – этого я не просил. Но какого-то времени тишины. Хотя бы на полчаса в день. Или на час.
Но тишины не было. Вообще, никогда. И мы уходили из дому – чтобы не нервничать. А потом я возвращался и приходил в неистовство. За что я плачу? Жить так совершенно невозможно. Надо, надо съезжать… И это продолжалось… полгода. И когда мы съехали от Пату – съехал и этот придурок.
Мог Пату предусмотреть наши страдания? Да, наверное. Во всяком случае, мы платили ему за целый год вперёд. И он на эти деньги содержал своё хозяйство и заодно платил девчонкам.
Да, я понимаю, что вел себя не так, как должен вести себя отдыхающий человек. Но мы работали. И рассчитывали, что у нас будет немного тишины… Но её так и не было.
Эта история совсем забылась. Нас давно уже никто не донимает. Вообще. И я забыл уже, когда на что-то ругался. В доме, в котором мы поселились, мы прожили два года. Второй год живём в этом доме – в городе Чонбури. И нет ни одного случая, когда мне понадобилась бы тишина. Она попросту у нас есть. Всегда.
Вообще – полный идиотизм. Мы жили, как на пороховой бочке. Я всячески показывал, что мне эта ситуация ужас, как не нравится. А Пату не обращал на это никакого внимания. Даже напротив – я полагал, что мой сосед успокаивается, когда я начинаю вести себя тоже громко. И я включал музыку – минут на пять. Тут же приходила жена одного финна, русская, кстати, женщина. И спрашивала – «вы не знаете, у кого это музыка играет?» И я говорил – нет. И сердито захлопывал перед ней двери.
Позже эта женщина пришла к выводу, что я – скрытый алкоголик. Что потихоньку бухаю и потому веду себя таким образом… А что я ей должен был объяснять – что я работаю? И что эта работа требует сосредоточенности? И что мы имеем право на соблюдение хотя бы условной тишины?
Короче – мы съехали. И Гина на нас обиделась. И Меу обиделась – хотя мы подарили им на день рождения Гины фотоаппарат (настоящий, цифровой, абсолютно новый – из магазина). Гина ещё поинтересовалась, кому этот фотоаппарат предназначается – имея в виду, что именно ей. Но мы тогда сказали – вам обеим. Мы не хотели, чтобы сёстры поссорились. И они не поссорились. А мирно стали фотографировать этим фотоаппаратом…
И вот прошло время. Совсем недавно я открываю «Фейсбук». И смотрю – четыре года нашей дружбы с Гиной и Меу. Четыре года… Как много времени прошло. И какого времени.
Во-первых, я немного поправился. Тогда, когда произошла эта история, у меня были дикие боли в ногах. И я долго искал причину. Потом нашёл – причиной оказалось наше питание. Мы ели на стороне. Не постоянно, покупали только ужины. Но в результате у меня появились дырки на ногах (я называю их «дырками», хотя это самые настоящие раны). И нам пришлось окончательно прекратить питание у макашниц, и перейти на полное самостоятельное приготовление завтраков, обедов и ужинов. Постепенно всё улеглось. Боли прекратились. Ноги зажили… Слава богу, что зажили. Я очень этому рад.
Во-вторых, я стал более спокойным человеком. Как бы я сейчас отреагировал на того юного кретина, что полгода мне мешал? Никак. Я бы съехал от Пату моментально – не обращая внимания на его обиды. Какие могут быть обиды – если он не соблюдает своих прямых условий? Не обеспечивает нам нормальное жильё?
То есть всё бы получилось именно так, как получилось. Ничего бы не поменялось. Разве что музыку я включать бы не стал. Это было, действительно, от безысходности. Я полагал, что имею на это право – работать в относительной тишине. Но они не знали, где и над чем я работаю. Это для них выглядело тем же самым, как (допустим) чтение каких-нибудь книг. О кофе, например. Или о чём-то другом…
Да, мне сейчас немного неудобно. И я понимаю это… Но, тем не менее, я слежу за судьбой Меу и Гины. Переживаю, когда им становится плохо. Радуюсь, когда им становится хорошо. И не только я – Юля тоже. Она читает всё, что пишут о себе Меу и Гина. И отмечает их фотографии (отмечаю и я – а как иначе?).
Время от времени Гина нас удивляет. Публикует фотографию какого-то пожилого толстого фаранга, который нежится в постели, окружённый нашими деФчонками. И пишет, что это её парень… Ой-ли? Этот «парень» через две недели съезжает. И остаётся Гина опять одна.
Вроде бы я вижу одного человека, который внушает мне оптимизм. Но не знаю – радоваться или пока рано. В этой жизни возможно абсолютно всё. В том числе и наши огорчения – к сожалению. И даже радости.
Пусть он будет – этот человек. Он очень хороший. Он светлый. Он добрый. Главное – чтобы в нём зажглось это чувство к Гине… И тогда она станет невестой.
Если бы кто знал, как я этого хочу.
Комментариев нет:
Отправить комментарий