Европа - Азия

По способу жить мы - наблюдатели. То есть мы предпочитаем смотреть со стороны, а не соучаствовать. Хотя в былые времена приходилось принимать и непосредственное участие. Мы, к примеру, были октябрятами, пионерами, а потом, не к ночи будь сказано, комсомольцами. Все это происходило помимо нашей воли. Нашу неокрепшую жизнь планировали взрослые. Правда, и они в эти придуманные идеалы не верили. Жили по течению и нас так учили. 

Славная пора молодости оставила сложное впечатление. С одной стороны - одна шестая часть суши, у советских собственная гордость, движение Стаханова, свободу Леонарду Пелтиеру (помните такого?) и прочая ерунда. С другой - жить в этой нирване совсем не хотелось. Не в смысле - не хотелось жить вообще, а жить хотелось где-нибудь в другом месте. Например, на загнивающем западе. В безнадежно капиталистической стране, где все трудятся до изнеможения ради проклятого доллара. Или, наоборот, на востоке, где все без исключения медитируют и едят ласточкины гнёзда.

Прошли годы. Мы выросли, повзрослели и даже слегка состарились. Наши головы покрыты серебром. И мысли наши печальны и даже унылы. Мы смотрим вокруг и думаем - господи, в каком говне мы жили. Поклонялись глупым идолам, провозглашали по указу воспитателей всякую чушь. Гордились тем, чего следовало стыдиться - Лениным, Сталиным, Днепрогэсом и прочей индустриализацией. Великой победой советского народа в войне с самим народом. 

Сейчас всё иначе. Сейчас мы живем в другой стране и видим другую реальность. И день ото дня в нас крепнет убеждённость в том, что жить надо не так, как мы жили. Остается один малозначительный вопрос - а как, собственно, надо? Ответа пока нет. 

Но мы в пути. Ходим по залитым дождём улицам Паттайи, всматриваемся в незнакомые лица, фильтруем соотечественников, о которых знаем больше, чем хочется, приглядываемся к «американам» и «англичанцам», о которых хотим узнать больше. И приходим к печальному выводу - для нашего человека потеряно еще не всё, но нагнать упущенное уже невозможно. У нас, действительно, собственный путь. Вкривь, в сторону, в покрытые болотами дали… 

После этого поэтического предисловия приступаю к повествованию о нашей тропической жизни. И сегодня расскажу о людях, к которым мы прикипели сердцем. Например, о Спящем Красаве, у которого стряслась большая беда… Только для начала покурю. 

Хороший табак растят японцы. Бальзам на истерзанную алкогольным воздержанием душу… Это была шутка. С пьянством я покончил достаточно давно, хотя, никогда особенно и не увлекался. Эти радости прошли мимо меня.

А вот Красаве я бы рекомендовал сосредоточиться на местном роме. Иначе, боюсь, он не выдюжит. Наш Красава по-прежнему круглосуточно почивает. С работой, как я догадываюсь, в очередной раз не складывается. Во всяком случае, форму сторожа он на себя уже не напяливает.

С Красавой случилось несчастье. Метрах в тридцати от его дома началась грандиозная стройка. Раньше там, через дорогу от стола, на котором возлежит прекрасное крестьянское тело Спящего Красавы, стоял частный дом. Дом снесли. И принялись возводить новое строение. Здесь так принято. Чтобы не ремонтировать обветшавшие руины, их сносят и строят всё заново. Лет через двадцать история повторится. 

Пока идут работы нулевого цикла. Строители вгоняют в глинистую землю сваи, на которых потом будет обустроен фундамент. По этой причине весь световой день на стройке работают два воздушных компрессора. Они стоят рядом с домом Красавы и ревут моторами так, что я и Юля, проходя мимо, не слышим собственных голосов. А Красаве-то надо спать. А спать в таких условиях невозможно.

Он не уходит, не пытается сменить диспозицию. Красава лежит, вперившись невидящим взглядом в навес. В его глазах читается неизбывная печаль и даже душевная мука. Он хочет спать. Но спать ему не дают два грохочущих компрессора.

Меня подмывает подойти к Красаве, обнять его, поцеловать в загорелый лоб и сказать - твой подвиг, о великий Спун и Спец, мы не забудем никогда! Память о тебе навсегда останется в наших сердцах! Заткни уши ватой, скотина! Заткни и - спи, всем компрессорам назло.

Я не делаю этого лишь по одной причине - боюсь сбить с толку этого простого человека. Мужские объятия и, тем более, поцелуи могут быть неправильно им истолкованы. Не надо забывать, что в стране, в которой мы сейчас живем, часть мужского населения всерьез считает себя женщинами. И я не знаю, что в голове у этого крестьянина. Может, он спит и видит себя дебелой тёткой, матерью большого семейства. А тут я со своими символическими лобзаниями.

Чтобы не застрять на скользкой катойской теме, сменю направление повествования на сто восемьдесят градусов. И расскажу о настоящих мужиках.

Здесь их, настоящих, тоже хватает. Их не так много, как переделанных «мужикобаб», и они не так заметны. Но все же их можно разглядеть - если, конечно, смотреть в правильном направлении.

Один такой недавно ехал с нами в сонгтэо. Народу в кузовке тук-тука было немного. Напротив нас расположилась молодая пара. Русский парень лет двадцати пяти. И совсем молоденькая таечка, которую этот парень подцепил на Бичке или в гоу-гоу баре. 

Этот парень не знал ни слова по-английски. И девушка общалась с ним на редуцированном русском. Она трогала его нос, который казался ей слишком длинным, и смеялась. В ответ парень тоже трогал её нос. И это было весело и… печально. 

Печально это было по той причине, что мальчишка еще не научился врать. Он не выстроил вокруг себя спасительную оболочку циничного отношения к жизни. Подумаешь - шлюха? Сегодня одна, завтра - другая.

Парнишка смотрел на девушку совершенно потерянным взглядом. И в его глазах я увидел мучительную борьбу. С его собственной совестью. Парень спрашивал себя - что я делаю? За что я так наказываю эту милую девчонку? Что она сделала мне плохого? Она же… верит, что я в неё влюблён.

Они вышли из сонгтэо.  Мы отправились дальше. И парень этот со своей тайской красавицей до сих пор не идет у меня из головы. Похоже, что люди для него - не зверьки и не игрушки. Во всяком случае - пока. Но скоро это закончится. Достаточно однажды подхватить «веселую» болезнь. Винить в этом несчастье он будет женщину, которой заплатил за любовь. И всё изменится.

В тот же вечер мы вернулись домой на таком же тук-туке. Народу в этот раз было не протолкнуться. Напротив нас сидела пара - американец и тайка. Старя история - престарелый мачо и местная девчонка. Но потом я всмотрелся в их лица внимательней.

По могучей, чуть оплывшей с возрастом, фигуре я понял, что передо мной бывший военный. Скорее всего, моряк. Огромные натруженные руки, бугры мышц, угадывающиеся под майкой. Неуловимо знакомое лицо − с квадратным подбородком и пронзительными глазами. Красивый человек.

И его тайка - не такая уж молодая женщина. Ему за пятьдесят, ей - около сорока пяти. Умные глаза. Привлекательное лицо. Женщина положила правую ладонь на его колено. А потом, заметив мое внимание, потянулась к его уху - мол, надо что-то сказать. Но не сказала ничего, только поцеловала. Привычно, спокойно, как целуют своего мужчину - главного и единственного.

Американец удивленно поднял брови. Потом едва заметно улыбнулся. И я понял - это супруги. Пара с давней уже историей. Наверное, бездетная, но всё же счастливая. 

Пока мы ехали по Таппрае, я копался в залежах памяти. Где же я его видел? И только когда мы вышли из тук-тука и расплатились с водителем, я вспомнил. Это же был Жан Марэ. В смысле - его портретная копия. Я сообщил об этом Юле, которая не очень хорошо рассмотрела лицо этого американца. И мы подивились - Марэ при мужественной внешности был не вполне мужчиной. А этот - абсолютное воплощение сильного, основательного мужика. 

Мы часто гуляем по вечерней Бичке. На набережной в это время выстраиваются колонны беспризорных жриц любви. Нам любопытно понаблюдать за процессом сближения «женихов» и «невест». Мы поддаемся праздному любопытству, но стараемся не обижать этих людей повышенным вниманием. Разглядываем их исподтишка, со стороны.

В роли «женихов» выступают престарелые фаранги. Наших, русских, среди них исчезающе мало. Наши, надо полагать, знакомятся в других местах. Здесь же, на Бичке, знакомятся люди солидного возраста. Выбор-то, в общем, не особенно хорош. Деревенские девчонки, женщины в возрасте, да катои. И кто кого выбирает, не понять. Мы часто видим, как подваливший к молодухе старик получает вежливый отказ. Мол, изыди, сердешный, и - ослепительная улыбка в качестве извинения.

Я думаю, что не все женщины на Бичке стремятся заработать свои тридцать баксов за «лонг тайм». Многие из них ищут здесь свою судьбу. И, что самое поразительное, находят.

Недавно в очередной раз заглянули в «Свенсенс» съесть по мороженому. А там - старый-престарый американец с совсем юной женой. В том, что это его жена, сомнений не возникло. Американец очень грузный, еле передвигается, опираясь на палки. Когда он, как израненный краб, потихоньку перемещает свое тело, таечка ухватывает его сзади за брючный ремень. Чтобы он не упал, не сделал неловкого движения. Старик на сто килограммов тяжелей её и на полметра выше. И разница в возрасте у них - около сорока лет.

Кто она для него? Отрада на старости лет. Награда за безуспешные попытки найти себе пару. Счастье любоваться молодостью, баловать эту девочку, одаривать простыми радостями, которых она в своей короткой еще жизни не знала.

Кто он для неё? Случай вырваться из удушающей бедности. Стать женой мудрого человека. Покинуть нищий Исан и обосноваться в собственном домике в развеселой Паттайе.

Чтобы чуть понизить градус моего рассказа, процитирую миниатюрку из книжки Андрея Кнышева. «Женился юноша на старушке. А когда он умер, ей досталось всё его богатство».

Случай как раз тот. Только шутить сейчас не очень хочется.

Мы - разные. Европейцы, азиаты, американцы, австралийцы. Мы и должны быть разными - в силу расовых и культурных различий. 

Но вместе с тем - как же мы похожи! Все хотим быть счастливыми, прожить подольше и слышать рядом дыхание родного человека. 

Кто за это нас осудит? У кого хватит смелости? И кто точно знает, что его в преклонном возрасте не постигнет пытка одиночеством? 

К слову - то, что ты счастлив сегодня, не значит, что будешь счастлив всегда. Кто-то уходит первым. Это неизбежно. Но я не хочу знать - кто.

PS На второй фотографии - наш Спящий Красава, портрет в интерьере. А на третьем снимке - Красава и работающий компрессор (второй стоит чуть дальше, сразу за первым).