Куда нам без стрижки?

А действительно, куда? Стрижка, оказывается, очень многое значит. Во-первых, она характеризует нормального, а значит, вполне успешного человека. Во-вторых, стрижку делают тому, кто умеет чуточку (хотя бы немного) терпеть. То есть её делают человеку с достаточно устойчивой психикой. В-третьих, стрижка определяет уровень культуры подстригаемого человека. Ну, действительно, кто ты есть неподстриженный? Так, ерунда, а не человек. А вот - подстриженный,  другое дело.

Эти мысли бродили в моей голове, пока я сегодня завтракал и готовился к работе. Точнее, я готовился к очередной стрижке – к ежемесячному ритуалу. Изменить его – изменить всю свою жизнь. И делать этого категорически нельзя.

Надо, надо стричься – говорил я себе. И подыскивал мотивы, согласно которым для меня это становилось немыслимым… Не было таких мотивов. Хочешь или нет, но надо подстригаться.

Впрочем, есть одно обстоятельство, которое выступает категорически против стрижки. Вот, допустим, наступает война. И я готовлюсь идти на фронт. И времени у меня всего ничего. И меня отпустили домой – попрощаться и передать близким приветы. А тут (допустим) стрижка… Нет, не годится. В армию человека берут уже подстриженным. В русскую армию – начисто, в смысле, налысо… Не годится.

Ну, допустим, наступает мир после войны. И я возвращаюсь (а как же?) домой. И вот-вот переступлю порог своего старого дома. И – совершенно нестриженный… Нет, тоже не годится. Из армии тоже выпускают людей подстриженными. Даже из русской, понимаешь ли, армии.

Да, кстати, вы служили в русской армии? Я – оттянул два года. Служил, вы не поверите, в 1978-1980 годы. То есть когда в Москве разразилась Олимпиада, я ещё служил. А когда она закончилась - поехал домой. 

Я часто вспоминаю те годы. Безнадёга была полная. Жить не хотелось – не то, чтобы учиться или готовиться к будущему. У меня, к тому же, была ещё одна история, согласно которой я потихоньку начинал ненавидеть родную страну. Она не позволяла мне работать по специальности. Совсем. Она говорила – «ты сын врага народа. Ты должен сидеть там, где тебе позволено». И – точка.

Но я не хотел сидеть там, где мне было позволено. И всё равно – сидел… Короче, это отдельная история.

Потом наступило другое время. У меня появилась семья. Потом она распалась. Я уехал, наконец, домой. Поступил на шахту. И проработал шесть лет там. В девяностом году (между прочим, 1 июня – символичная дата) я перешёл-таки работать в газету… Да, история не очень-то интересная. Поэтому – оставим.

Сейчас я сижу перед Юлей. Совершенно в неприличном состоянии. То есть – голый. И жду, когда она закончит стрижку. Мне, в принципе, все равно – как я буду выглядеть. Ну, вот здесь – прямые виски. Или - косые. Волос совсем немного. Вот тут – покороче. Вот тут – подлинней. А так, в общем-то, всё нормально.

Ещё в эти моменты мне в голову приходят неожиданные мысли. Например, если взять и отрезать у меня чубчик – на кого я буду похож? Эти мысли довольно глупы. Чубчика у меня нет уже лет… тридцать. Или даже больше. Но голова остаётся самым слабым моим местом (в смысле, не очень надёжным). Я ею (иногда) думаю.

А ещё в голову приходят такие мысли. Если (к примеру) все люди на земле будут ходить абсолютно лысыми. Вот нет у них волос, и – точка. Ни одного волоска. Ни единого… И кем буду выглядеть я – чудовищно волосатый, обросший? Не будет ли это зрелище невыносимо оскорбительным для людей, свято верящих в человека? А всем остальным, которые верят, но не сильно? Или тем, кто вообще ни во что не верит?

Вот так, мысль за мыслью. И только в промежутке я слышу вопросы Юли. «Тебе так хорошо? А так?» Да, да, милая. Мне хорошо… Побыстрей бы закончила, что ли.

А вот она и закончила. И я чувствую себя… молодцом. Смотрю в зеркало. И вижу хорошее (в общем-то) лицо. Могучие (не очень могучие) плечи. Выразительный рот. И массу различных чувств – от скрытого восхищения до показного пренебрежения. Но все чувства, в принципе, хороши. И вызвано это одним – моей модной (а то!) стрижкой.

Идём в ванную. Смотримся в большое зеркало… А что, хорошо. Очень даже хорошо! Впрочем, к этому я уже привык. Меня подстригают каждый месяц – начиная с начала 2011 года. И всякий раз я ощущаю подлинное блаженство.

И так – каждый день. То стрижка, то работа, то прогулка в Срирачу. То ещё что-нибудь… Впрочем, сейчас с прогулками и прочим возникли некоторые проблемы. Мы несколько дней не гуляли. А если и гуляли, то исключительно по делу. И от жизни чуточку отстали. Сегодня я постараюсь наверстать упущенное.

Помимо Срирачсккого путешествия, которое случается с нами по субботам, по воскресениям мы посещаем вечерний рынок еды. Он называется иначе, но, по сути, является именно рынком еды. И - ничем другим. Он проводится здесь уже семь лет. (Для нас «семь лет» означает почти вечность). И все семь лет - на протяжении нескольких недель.

Происходит это следующим образом. К шести часам вечера, в субботу, движение на улице Наклыа останавливается. Оно останавливается не на всей улице Наклыа, а на её заключительной части – от морского рынка до моста через клонги. А это около километра. Поменьше, но тоже вполне впечатляет.

После этого начинается быстрое сооружение торговых площадей. Здесь ничего такого не происходит. Площади эти и так готовы – что к торговле, что к движению транспорта. Надо лишь вынести столики. Их и выносят – десятками, если не сотнями. И через пять минут начинается новое действо. Начинается торговля едой.

Едой здесь торгуют с шести вечера. То есть с начала периода темноты и до того времени, когда народу становится немного и все укладываются спать. После этого… трудно сказать, что происходит. Но утром следующего дня дорога вновь становится проезжей. И так – до шести вечера в воскресенье. В шесть вечера праздник повторяется.

Эти два дня длятся пять недель. Или… больше? Не помню. Но то, что торжество справляется по полной программе, абсолютно точно.

Мы приходим на рынок в воскресенье. Заходим на него сбоку – недалеко от банка. И идем к самому концу – к мосту, превращённому в огромный ресторан. Потом разворачиваемся и идём по другой стороне дороги.

Вся дороге разделена на два прохода. Идёшь в одну сторону – с обеих сторон стоят прилавки с продуктами. Идёшь в другую сторону – то же самое.

Пустого места не бывает нигде. Даже у нашей старушки, где, казалось бы, торговля должна чуточку тормозить, этих тормозов не происходит. Покупают всё – в том числе и сдобу, которой торгует пожилая хозяйка заведения.

Да, чем, в принципе, на рынке торгуют… Абсолютно всем. Свининой – только что прожаренной, свежей. Такой же говядиной (но чуть в меньшем количестве). Всякими рулетами и печеньем. Резанными фруктами. И - тому подобным.

Мы несколько раз брали на прилавках жаренную картошку, посыпанную сыром. Плюс шашлыки. Плюс сладости для Юли. Плюс что-то ещё, чего упомнить попросту невозможно.

Потом, затарившись, мы уходили к памятнику – который стоит у входа в парк. Садились на скамеечку. И неспешно съедали все свои запасы. Потом мы так же неспешно шли домой. Шли, между прочим, мимо рынка, который тоже торгует, но не так широко. Он торгует в эти дни без привычного «апломба». И из наших людей мы видим на этом рынке только мужичка с конфетами (того самого, «сердитого»).

Сегодня мы повторим своё похождение на рынок. И сделаем это… в третий раз. Или даже в четвёртый. Вспомнить точно довольно трудно, поскольку событие это хоть и получается праздничным, но всё-таки не очень-то нашим. Хотя, в принципе, все праздники здесь далеко не наши. И все отмечаются с большим энтузиазмом.

Кстати, на рынок стекается много фарангов. Они съезжаются из города и бродят любопытствующими толпами. Некоторые что-то покупают. Некоторые даже едят. И все (раскрыв рты) смотрят на этот праздник. Мы гордимся своими тайскими друзьями. И понимаем, что не зря гордимся.

Это то, что происходит с нами в воскресенье. В субботу, как я уже рассказывал (и не раз), мы выезжаем в Срирачу. А что в остальные дни?

В остальные дни мы просто гуляем. Увы (или наоборот, не увы), вечерами. Но гуляем тоже по полной программе.

Самым чудным маршрутом я считаю прогулку к белками. Это довольно большой маршрут с заходом к морю. И без этого захода – мы почему-то решили, что заходить к морю нам как-то не с руки. В последний раз мы пошли старым путём. И ничего от этого не потеряли.

Правда, белок увидели значительно меньше. Всего пять или шесть штук. И это не шестнадцать, как было с нами, кстати, во время прогулки в том же декабре.

В тот раз с белками нам сильно повезло. Но мы вышли утром – когда у белок была настоящая кормёжка. Это всё и объясняет.

Ещё один маршрут, который мы очень любим - к «куриному» королю. О, это маршрут, так маршрут! Особенно сейчас, когда в школе наступают каникулы. И мы ждём прилёта цапель, которые собираются вывести здесь своих птенцов.

С цаплями история получается довольно забавная. Эти птицы должны появиться позже. Они появляются в Бангламунге… в январе. Или даже чуть позже. В прошлый раз мы не видели их до февраля. Но мы и не были здесь до февраля. Поэтому точно знать не можем.

 А в 2013 году, когда мы стали мужем и женой, этих птиц мы увидели 20 марта. И было их невиданное количество.

Сейчас птиц нет совсем. Нет ни запаха от птичьего гуано, ни птичьих следов. Всё чин чинарём. Только нет птиц… Власти поставили на мосту опознавательный знак – объявление о том, что здесь размножаются цапли. То есть они тоже ждут их появления. Ждём и мы. Нам интересно понаблюдать за птичьей  вознёй. Как они выкармливают потомство. Как беззлобно ссорятся за места на деревьях. И вообще, как они воспитывают подрастающее поколение…

И так – день за днём. Понедельник, вторник, среда… Дни идут. Контора пишет. И мы понемногу зарабатываем деньги.

Зачем нам деньги? Как - зачем? Чтобы жить. Здесь, замечу, жить. В этом маленьком раю, который на деле кажется вовсе не раем.

Действительно, какой рай – если люди здесь бедны? Если их труд не приносит особых денег? Если не удовлетворяются их помыслы?

На минуту задумаешься. И оказывается, что всё как раз наоборот. И не бедны они вовсе. И деньги у них есть. И помыслы их вполне удовлетворяются.

Дело в отношении к жизни. Вот это и есть их настоящий секрет…

С Новым 2016 годом, друзья! Будьте счастливы!

На снимках – наш Бангламунг.